Золотая ложь - Страница 4

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Смешно и глупо ревновать к стране. Семейство Хатуэй никогда не было нелепым – такое состояние сделало бы членов семьи менее сильными, менее совершенными, а этого они себе позволить не могли.

Дед и мать учили Пейдж изо дня в день: сидеть прямо, быть ответственной, никогда не показывать эмоций, никогда не терять контроль. Жизненно важные уроки крутились в голове, как раздражающий мотив привязавшейся на целый день с раннего утра песни, от которой невозможно избавиться. Девочка выросла, и ее идеально чистый письменный стол превратился в безупречно аккуратный офис – наглядный пример усвоенных уроков. Кабинет повторял атмосферу дома, в которой она выросла, перенимая главные свойства: изощренность и изящество обстановки, богатство, высокая культура и образованность хозяев, свобода, свежесть и прохлада. Даже сейчас она чувствовала холодок, сбегавший по рукам. Он не имел ничего общего с прохладной погодой февраля и с ее семьей.

Может быть, если бы сестра Пейждс Елизавета не умерла, все было бы по-другому. Пейдж не пришлось бы нести бремя ожиданий и оправдывать надежды и амбиции, особенно ее матери и деда. Они видели в ней единственную наследницу Хатуэев, на которую в один прекрасный день лягут все обязанности. Пейдж чувствовала себя виноватой при этой мысли. Есть миллион причин, почему старшая сестра должна быть жива, но ни одна из них имела значение.

– Она нашла его на чердаке, – резко сказал Дэвид и повернулся к ней. – Так сказала старуха, верно? Ты должна позвонить ей снова, Пейдж, прямо сейчас.

От странного блеска в глазах отца беспокойство Пейдж стало сильнее.

– Почему это так важно, папа? Что ты так разволновался?

– Хороший вопрос, – раздался голос от двери.

Пейдж повернулась и увидела незаметно вошедшую в комнату мать. Высокая стройная блондинка, Виктория являла собой образчик облеченной властью женщины. Острый проницательный взгляд голубых глаз, нетерпение в голосе и легкий намек на жестокость в заостренных мелких чертах лица. Ее черный деловой костюм отпугивал людей, поэтому действительно красивой ее назвать нельзя, но никто из встречавшихся на ее жизненном пути людей не мог не испытывать восхищения и преклонения перед этой Снежной королевой.

– Она задала тебе вопрос, Дэвид, – тихим эхом повторила Виктория.

– Если эта бронзовая статуэтка окажется подлинником, она бесценна. – От нехороших предчувствий и волнения у Дэвида вспотели руки.

Виктория цинично усмехнулась:

– Все имеет свою цену, дорогой. Ты видел подобного дракона в одной из научных работ? Или, возможно, слышал историю о нем, очередную сказку? Мы знаем, как сильно ты любишь сказки, особенно китайские. Ты знаешь все, что нужно знать об этой дикой стране и ее народе. – Виктория выплевывала слова о людях, словно они оставляли неприятный привкус во рту. – Разве нет?

– В чем дело, Вики? – Виктория ненавидела, когда кто-нибудь сокращал ее победоносное имя. – Искусство древних цивилизаций тебе всегда было совершенно безразлично.

– Ты прав. Но в кризисные годы его стоимость может быть особенно привлекательна.

Пейдж вздохнула, заметив, как родители обменялись взглядами взаимной неприязни. Мать была прирожденным финансистом, гениальной бизнес-леди, ответственным распорядителем инвесторов и директором компании. У нее был прекрасный нюх на прибыль, такой же, как у ее супруга – на истинные шедевры. Дэвид – страстный коллекционер и эксперт по искусству, для него каждая вещь – особая история. А Пейдж? Никто не сказал бы, какое место у нее в компании, тем более она сама.

– Да, чуть не забыл. – Дэвид засунул руку в карман и достал бархатный мешочек. – Я купил это на день рождения Элизабет, чтобы добавить к ее коллекции.

Пейдж наблюдала, как он вынимает маленького, изысканно вырезанного нефритового дракона, который, вероятно, сделан для навершия меча.

– Полюбуйся, детка. Он великолепен. И, кстати, идеально подойдет к другим сородичам, – сказал он, когда ее мать отвернулась. Виктория не любила говорить об Элизабет или слушать о том, что Дэвид продолжает покупать драконов каждый год в честь любимой старшей дочери, чего он никогда не делал для Пейдж. Когда Пейдж была маленькой, он подарил ей небольшой талисман – рыбку из золота, которая легко помещалась в ладошку дочери. С тех пор она носила ее с собой во внутреннем кармашке сумочки, не забывая переложить, если меняла аксессуары. Это стало своеобразным ритуалом – так она чувствовала себя спокойнее, как будто отец и высшие силы оберегали ее.

– Ты хочешь оставить его мне? – спросила Пейдж.

Дэвид вернул дракона обратно в мешочек.

– Нет, я подержу его у себя, пока мы не пойдем на кладбище на следующей неделе.

– Дэвид, – вмешалась Виктория и разочарованно покачала головой. – Прошло двадцать два года. Тебе не кажется…

– Нет, не кажется, – резко оборвал ее супруг. – Если ты не хочешь идти на кладбище, мы с Пейдж пойдем одни. Верно, детка?

Ежегодное празднование дня рождения Элизабет – одно из немногих событий, которое отец и дочь отмечали вместе.

– Конечно.

На столе пронзительно зазвонил телефон. Пейдж нажала кнопку селекторной связи, благодарная звонку за возможность разрядить обстановку.

– Миссис Делани на первой линии, – сказала секретарь.

– Спасибо, Моника. – Она нажала кнопку громкой связи. – Здравствуйте, миссис Делани. Рада, что вы позвонили. Мы хотели бы поговорить с вами о вашем драконе.

– Я так взволнована. – Голос в трубке предательски дрогнул. – Такой невероятный день – признаться, слов не найду, чтобы описать, насколько он фантастический.